–   3 из 39   –

Когда я учился в начальных классах, русский язык и литературу в школе преподавал Булат Шалвович Окуджава, затем он перешел на работу в редакцию областной комсомольской газеты «Молодой ленинец», где через какое-то время после него и мне пришлось поработать внештатным корреспондентом. Однако встретиться с ним лично мне довелось только в президиуме торжественного собрания, посвященного 125-летию школы. Мы сидели рядом и, чтобы не скучать, рассказывали друг другу интересные истории, связанные с историей школы и нашими знаменитыми учителями. Практически каждый учитель нашей школы был выдающейся личностью. Прекрасно образованные, интеллигентные, они хорошо владели своими предметами и умело прививали ученикам интерес к науке и искусству. Сейчас принято оценивать школы по рейтингам. Тогда этого не было, но из сорока выпускников моего класса все поступили в вузы и окончили их.

Всегда хорошо одетые учителя казались нам какими-то очень благополучными, обеспеченными людьми, но когда нам приходилось сталкиваться с их реальным бытом, а было это, как правило, когда мы их навещали во время болезней, мы видели, как тяжело и трудно им живется. И уважение к ним у нас только возрастало. Сравнивая нынешнюю систему образования и ту, что была в то время, можно однозначно сказать, что в те годы школа не только давала хорошее образование, но и действительно воспитывала, готовила к жизни. Она давала всем нам очень много, особенно детям из неблагополучных семей, которые получали здесь то, чего им не хватало в семье. Таким детям уделялось больше внимания. Тогдашние фонды материальной помощи обеспечивали то, чтобы у таких детей была форма как у всех, была обувь и одежда на холодное время года. Система завтраков и школьных обедов никого не оставляла голодными.

Имущественное неравенство, конечно, существовало и в то время, однако моральные нормы общества были таковы, что «богатством» не следовало кичиться. В семьях некоторых наших одноклассников были личные автомашины, родители некоторых пользовались служебными автомобилями, но я не помню ни одного случая, чтобы кто-то из учеников подъехал или уехал из школы на автомобиле. Все мы после школы, после занятий в многочисленных кружках гурьбой вываливались на улицу и топали к себе домой.

Разительное отличие от сегодняшних так называемых «элитных» школ и вузов, где учащиеся хвастаются друг перед другом айфонами, айпадами, машинами или даже тем, у какого из их охранников круче машина. Надо ли говорить, что такое, к слову сказать, убогое воспитание неуклонно готовит общество к социальным конфликтам. Давным-давно забытые понятия «чернь», «плебеи» и «быдло» или более современное — «биомасса» вызывают у тех, кому это адресуется, острую социальную ненависть. И эта ненависть обязательно найдет выход. Разрыв в доходах между бедными (а их, к сожалению, огромное количество) и богатыми достиг в постсоветских странах ужасающих размеров. Никаких так называемых «социальных лифтов» не создано. Как в таких условиях убедить народ, что надо потерпеть, подождать лет так эдак сорок, пока не возникнет «общество достатка» с более справедливым перераспределением доходов? И кто способен ждать так долго?

Вообще, детство и юность запомнились мне в основном радостными событиями. Наверное, были и какие-то и огорчения, и неудачи. Однако они как-то не запомнились. И когда я с высоты прожитых лет оглядываюсь назад, то детские, школьные годы вспоминаются мне одним большим праздником. Мы все с оптимизмом смотрели в будущее. И обстановка в стране к этому располагала. Наша страна первой начала осваивать космос. Первый атомный ледокол, первый сверхзвуковой самолет… Приоритет науки, поэтические диспуты. Активно строятся и благоустраиваются города. В нашей семье, и не только в нашей, появляются первый ковер, первый телевизор, первый холодильник, первая стиральная машина. В наш дом провели воду, газ, паровое отопление. Жизнь с каждым годом становилась лучше. И все эти изменения происходили на моих глазах.

Такая атмосфера давала мощный импульс для оптимизма. Но все мы хорошо понимали, что оптимизм должен базироваться на прочном фундаменте знаний. Вместе с моими друзьями, а нас сплотили общие интересы, мы организовали философский кружок. Нам было уже тесно в рамках школьной программы. Помню, как мне поручили подготовить доклад «Индетерминизм в квантовой механике. Причинно-следственные связи, их отсутствие, объяснения». Непростая тема, что и говорить.

Чтобы наши неокрепшие головы окончательно не запутались в этом хаосе, руководить нами взялась молодой кандидат философских наук Марина Юрьевна Сенкевич. Все наши встречи проходили очень интересно, в свободной творческой атмосфере, когда философия незаметно перетекала в поэзию Ахматовой, Цветаевой, а поэзия в живопись, живопись в музыку. Марина Юрьевна абсолютно бескорыстно уделяла нам массу своего времени. Не знаю, что она получала от общения с нами, но мы получили очень много, наш кругозор значительно расширился. Причем до такой степени, что я к окончанию школы растерялся и не знал, что влечет меня больше всего. Я хотел быть и философом, и физиком, и экономистом, и инженером, и литератором, и врачом.

Примерно в это время в журнале «Юность» была опубликована повесть В. Аксенова «Звездный билет». Главный герой там смотрит на звездное небо и гадает — какой «билет» ему вытянуть. Со мной была похожая история. Однажды в ясный солнечный день я влез на стог сена и, заглянув в бездонное голубое небо, с тревогой подумал, что надо все же решить, чем заниматься, что меня влечет больше всего. Я смотрел на небо и думал, что все дороги передо мной открыты. Убеждение, что можно поступить в любой вуз, куда я только захочу, базировалось на том, что к тому времени я был неоднократным победителем и призером разнообразных городских, областных и всесоюзных олимпиад по физике, математике, химии, был приглашен, но отказался поступать (именно из-за того, что еще не решил, кем быть) в знаменитую школу А.Н. Колмогорова при МГУ, а оттуда дорога была только одна — в математики (один парень из нашей компании туда поступил).

Словом, меня интересовало очень многое. Необходимо было сосредоточиться и начинать углубленно заниматься. Но пока это у меня плохо получалось, я продолжал жить так, как и жил, то есть читал и занимался тем, что было мне тогда интересно.

Но вот школа осталась позади. Хорошо помню выпускной вечер, тогда произошло событие, чуть не закончившееся трагическим финалом. Наш класс после торжественных мероприятий пошел гулять по ночному городу, и путь привел нас на берег Оки. Это сейчас она стала немноговодной и несудоходной, с большими отмелями. Тогда же, полвека назад, она была полноводной, очень коварной рекой с большим количеством подводных ям и водоворотов. Во время весеннего разлива Ока подтапливала несколько прибрежных улиц. И вот на берегу реки среди мальчишек разгорелся спор: «Кто сколько раз переплывет Оку туда и обратно». Соревнование началось, уставшие ребята сходили с дистанции, и через какое-то время нас осталось только двое: я и Слава Севостьянов — атлетически крепкий парень.

Не помню уже, сколько раз мы переплыли реку, я немножко отставал от Славы и где-то на середине реки, вдруг почувствовал неимоверную усталость, такую сильную, что не мог больше шевелить руками и ногами. Слава плыл метрах в двух впереди меня. «Тону!» — из последних сил крикнул я. Хотелось закрыть глаза и безвольно отдаться течению. Больше сил ни на что не было. Слава не поверил мне. Он решил, что это отвлекающий маневр, что я хитрю, чтобы догнать его, и поплыл еще быстрее. В этот момент, когда я понял, что помощи ждать не от кого, яркая, словно молния, мысль поразила мозг, импульсы побежали по нервам, и неожиданно для себя я так отчаянно заработал руками и ногами, что остановился только тогда, когда руки уперлись в песок. Гонку выиграл Слава, ему достались и поздравления, и аплодисменты. Но для меня этот момент был исключительно важен. Тогда я победил самого себя, свое бессилие, неверие в свои силы и возможности. Ведь я был готов сдаться, но не сдался, выдержал. Это стало для меня очень важным уроком.

На другой день я сел в электричку и поехал в Москву. По дороге я принял решение поступать в МГУ или МФТИ (Московский физико-технический институт). Все-таки иногда в жизни все складывается очень странно. Выйдя из электрички, я увидел на площади перед Киевским вокзалом троллейбус № 34: «Киевский вокзал — МГУ». И вот судьба повезла меня на этом троллейбусе и высадила прямо перед знаменитым на весь мир зданием. Я вышел из троллейбуса, и увидел громадный плакат «Приемная комиссия МГУ». Почему мне бросилась тогда в глаза такая специальность, как геофизика, до сих пор не могу ответить. В холле высотного здания я за пять минут сдал документы и получил направление в общежитие.

Конечно, не все было так просто. Конкурс был большой, четырнадцать человек на место. Наверное, поэтому на первом экзамене мне поставили «четверку», как «периферийному» медалисту, и заставили сдавать все экзамены. Но все мои испытания благополучно закончились, началась студенческая жизнь