На работе в Донецке

В 1983 г., в самый разгар работы над докторской диссертацией, мне поступило предложение из Министерства угольной промышленности переехать на Украину в Донецк и заняться там созданием нового научного направления «Горная геофизика». Некоторое время я колебался, а затем дал согласие. В мае 1984 г. я перебрался в Донецк; семья приехала позже, когда мне дали квартиру. Коллектив института, в котором я вначале работал заместителем директора по научной работе, а позже директором, на первых порах встретил меня настороженно и даже неприветливо. Коллектив был раздроблен на какие-то группировки, шли постоянные конфликты, и работать было сложно. Но через пару лет все эти дрязги отошли в сторону, и люди заработали спокойно и уверенно.

А тематика работ института была весьма сложной. Это и большое отделение горной геофизики, и подразделения, занимавшиеся разработкой рекомендаций, позволяющих добывать уголь из-под застроенных территорий, когда на поверхности могут стоять заводы, жилые дома, дворцы культуры, мосты и множество других технических сооружений. Целый ряд подразделений занимался разработкой рекомендаций, позволяющих добывать уголь в сложных горно-механических условиях, а здесь надо было изучать сдвижение горных пород. Несколько подразделений занимались изучением традиционных маркшейдерских проблем. Словом, институт решал очень важные и трудные задачи, и его выводы были востребованы угольной промышленностью. Может быть, поэтому он и уцелел, сохранился и получил развитие в тяжелейшие времена, когда в Донецке, например, были ликвидированы практически все угольные институты.

Мне пришлось с головой окунуться во все сложные проблемы, связанные с добычей угля в Донбассе. По моему предложению при институте был создан научно-практический центр по внедрению и реализации наших научных разработок. Работы выполнялись очень качественно, в сжатые сроки, и это в конечном итоге создало иллюзию того, что эти сроки можно устанавливать волевым путем.

В связи с этим вспоминается такой эпизод. Шахта им. М.И. Калинина «подработала» крупный мост через реку Кальмиус, соединяющий две части Донецка. В результате подработки опоры моста неравномерно просели, и мосту грозило обрушение. Естественно, движение троллейбусов, автобусов, грузового и легкового автотранспорта было остановлено. По сути, в миллионном Донецке возник транспортный коллапс. Проект восстановления моста предусматривал возведение временных конструкций и под их защитой гидравлический подъем несущих конструкций моста, бетонирование опор до проектного уровня, в общем, сложнейшую инженерную работу.

Решение этой задачи требовало высочайшей степени ответственности. Этим мостом ежедневно пользовались десятки тысяч машин и более сотни тысяч горожан. Он имел и эстетическую ценность, украшая город. По проекту необходимое время на проведение работ оценивалось в восемь месяцев. Тогдашний первый секретарь обкома В.П. Миронов назвал мне другую цифру — 10 дней. Все мои доводы про технологические процессы, сроки упрочнения бетона воспринимались как нежелание понять задачи, которые ставит партийная организация области. Впрочем, к тому времени я уже очень хорошо знал, что перед прокурором партийная организация объясняться не будет. Поэтому твердо объяснил свою позицию, но пообещал посоветоваться с учеными и найти какое-либо компромиссное решение. Что и было сделано. Мы ограничили нагрузки на мост, проложили мощные трапы и уже через несколько дней пустили движение по мосту во всем объеме, и в этих условиях осуществляли подъем его несущих конструкций.

–   7 из 39   –