И опять, к сожалению, в правительстве начались демагогические выступления и бесполезные дискуссии. Один молодой «прогрессивный» министр предложил ничего не делать и оставить все на саморегулирование рынка. Мол, хлебопеки сами закупят на мировом рынке зерно, муку, привезут ее, и никакого дефицита не будет. Правительству не надо вмешиваться в это дело, а тем более тратить деньги на поддержку ценовой ситуации на рынке хлеба. На первый взгляд эта точка зрения выглядела логичной. Однако при внутренней цене продовольственного зерна на тот момент где-то 85 долл. за 1 т на мировом рынке она была порядка 180–200 долл., плюс транспортные расходы, плюс время на доставку.

Надо сказать, что на Украине оппозиция всегда работала по принципу «чем хуже — тем лучше», и это всегда оборачивалось большими потерями для населения. Так получилось и на этот раз. Выступления в Верховной Раде с катастрофическими прогнозами, сюжеты по телевидению, где озабоченные покупатели расхватывали муку (потом мы узнали, кто создавал этот ажиотаж и кто оплачивал эту пропагандистскую кампанию), сработали, и в стране началась паника. Люди в больших объемах стали закупать муку, мучные изделия, крупы. Цены немедленно поползли вверх. К этому времени я изыскал необходимые средства для закупки продовольственного зерна за рубежом, и нам удалось создать значительные запасы муки в крупных промышленных центрах.

Нужно было пресечь демагогию и срочно принимать необходимые меры. Отмечу, что в решающий момент и Президент Л.Д. Кучма и премьер В.Ф. Янукович поддержали мои предложения. Премьер лично встретился с крупнейшими хлебопеками, руководителями торговых сетей, руководителями областных администраций и с присущей ему напористостью и энергией убедил всех принять наши предложения. Закипела работа.

Буквально через пару недель ажиотаж спал, муки везде хватало, под нашим давлением постепенно стабилизировались цены. Однако до конца проблема не была решена. Ажиотаж и закупки населением «впрок» уменьшили и без того недостаточные запасы продовольственного зерна. А надо было дожить до урожая 2004 г. Да и он на тот момент и не «просматривался»: все зависело от климатических условий, а прогнозировать их еще было рано. Дефицит просчитывался где-то на уровне 500 тыс. т. Повторюсь, что цена на мировых рынках была для нас непомерно высока. И страшно обидно было, что свою пшеницу мы за бесценок вывезли за кордон, а теперь должны были покупать ее по высоким ценам.

Надо заметить, что как раз в это время очень активно велась работа по созданию Единого экономического пространства и группа высокого уровня (ГВУ) в составе первых вице-премьеров регулярно встречалась для снятия разногласий с президентами стран ЕЭП. Я очень хорошо помню встречу с Президентом России В.В. Путиным в Ново-Огареве, где после дискуссии по проблемам ЕЭП (прошедшей, кстати, исключительно плодотворно) я обратился к В.В. Путину с просьбой оказать помощь Украине с поставкой продовольственного зерна. Засуха, кстати, затронула и Россию, и там урожай тоже прогнозировался ниже, чем обычно. Однако масштабы посевов зерновых в России позволяли надеяться на возможность решения этой проблемы.

Надо сказать, что В.В. Путин был готов к этому вопросу и мне не пришлось прибегать к какой-то особенной аргументации. Естественно, возникли два вопроса: цена и логистика, то есть из каких элеваторов забирать зерно и какова цена железнодорожных тарифов.

В.В. Путин спросил меня: «Какие предложения по цене, тарифам и элеваторам?» Я ответил, что если говорить о помощи Украине, то цена на продовольственную пшеницу могла бы быть ориентирована на внутреннюю цену в нашей стране. Элеваторы желательно использовать ближайшие к нашей границе, а железнодорожные тарифы должны соответствовать внутренним тарифам, действующим на перевозку пшеницы в Российской Федерации. Еще я попросил, чтобы эти поставки были осуществлены как можно быстрее и завершились к декабрю 2003 г. Эти мои предложения действительно укладывались в контекст оказания реальной помощи Украине, оказавшейся в очень тяжелой ситуации.

Прекрасно зная историю наших отношений с Россией, помня, что наше руководство неоднократно обращалось к ней за помощью, я тем не менее, безусловно, чувствовал себя неудобно в роли просителя. Однако, понимая безвыходность ситуации, надеялся на положительное решение. В.В. Путин никоим образом не дал мне ощутить неловкости, он тут же позвонил министру сельского хозяйства и спросил, из каких близлежащих к границе Украины элеваторов можно осуществить отгрузку в эти сроки. Тот перечислил элеваторы. Все это нас устраивало.

Потом разговор зашел о цене. Министр предложил ориентироваться на цену, действовавшую на то время на внутреннем рынке России, совершенно справедливо полагая, что реализация по ценам ниже приведет к убыткам, которые трудно будет оправдать. Эта цена была 115–120 долл., то есть выше, чем цена, действовавшая на тот момент у нас на внутреннем рынке, но с учетом того, что в условиях неурожая цена имела тенденцию к росту, а поставки должны были завершиться к концу года, я согласился.

«Вот и хорошо», — кивнул В.В. Путин и позвонил премьеру России М.М. Касьянову. Коротко обрисовав ему ситуацию, он попросил оперативно подготовить Постановление правительства России «Об отпуске из Государственного резерва России по фиксированным ценам продовольственного зерна для оказания помощи Украине». Вопрос был исчерпан. Я поблагодарил В.В. Путина. На прощание он сказал мне: «Если вы хотите оперативно получить это Постановление, то присылайте ответственного работника, который будет добиваться его быстрейшей подготовки». Впоследствии я убедился, что мне был дан очень важный совет.

Не буду вспоминать и перечислять все эпизоды, связанные с этой ситуацией, в том числе с подготовкой этого Постановления и, самое важное, с его реализацией. Расскажу только об одном эпизоде. По совету В.В. Путина я сразу же отправил в Москву первого заместителя министра финансов Ф.А. Ярошенко. А сам по телефону контролировал прохождение этого документа в правительстве России. На заключительном этапе все затормозилось у министра финансов России А.Л. Кудрина. Он категорически заявил, что не будет визировать это Постановление, так как считает его убыточным для России. Конечно, с точки зрения министра финансов, какие-то непрямые потери можно было представить, например существовавшие тогда в России разные железнодорожные тарифы для внутренних и зарубежных перевозчиков. Однако этот анахронизм приводил к недобросовестной конкуренции и противоречил правилам ВТО, в которую Россия стремилась вступить. Да и в данном случае речь шла об оказании помощи Украине, и нельзя было все сводить к элементарной бухгалтерии. К тому же предприятия Госрезерва России все равно должны были освежать свои запасы и продавать прошлогоднее зерно.

Однако никакие аргументы на Кудрина не действовали, ну а идти с жалобой на него к Президенту России я считал неправильным. И тогда я прибег к последнему аргументу. Я дал указание Ф.А. Ярошенко зайти к А.Л. Кудрину, еще раз изложить ему все аргументы и, если это не подействует, заявить, что он не уйдет из кабинета, пока не получит подписанный документ. Надо сказать — подействовало. Кудрин позвонил мне, попросил убрать из его кабинета моего заместителя и шутя добавил, что тот «парализовал» работу Минфина России. Я принес свои извинения за бестактность, но убедительно попросил его подписать документ. Мы посмеялись над этим инцидентом, и вопрос был закрыт.

Столь же непросто решался вопрос и с поставками зерна из Казахстана. Потребовались неоднократные обращения к Президенту Казахстана Н.А. Назарбаеву. Так или иначе тяжелейший в истории Украины кризис был разрешен. Наши люди его в принципе даже не заметили, а мы, естественно, не акцентировали на нем внимание. Ведь во многом он был обусловлен нашими ошибками и просчетами, для которых, конечно, можно найти объяснения и оправдания. Но все они были допущены из-за нестабильности и непрофессионализма власти.

Истоки этого кризиса пришлись на переходный период. В октябре 2002 г. правительство А.Г. Кинаха зашаталось, пошли разговоры о новом правительстве, и, по сути, о грядущем 2003 г. старое правительство уже просто не думало. Новое же, придя к власти 22 ноября 2002 г., не сразу оценило обстановку, не сразу самоорганизовалось, в нем существовали разные группы влияния, что не позволяло быстро и оперативно принимать необходимые решения. Близились президентские выборы 2004 г., велась подковерная война против В.Ф. Януковича, а в этой войне все средства были хороши, включая и различные кризисы в стране.

Но, безусловно, главное заключалось в том, что при оценке ситуации в стране самым важным считался финансовый кризис. Вплотную занимаясь им, мы упустили время и запоздали с принятием необходимых решений в области запасов продовольственного зерна. И все-таки в конечном итоге мы не допустили резкого и необоснованного подъема цен на продовольствие, которое обязательно произошло бы, если бы мы не приняли необходимого комплекса мер.

Забегая вперед, скажу, что примерно такая же ситуация, конечно, не такого масштаба, но чем-то очень похожая, сложилась на Украине осенью 2010 г. с гречкой.

Когда в марте 2010 г. я возглавил правительство, какие проблемы представлялись мне главными и первоочередными? Конечно, в первую очередь глубочайший бюджетно-финансовый кризис. Глубокий спад производства, огромный дефицит бюджета, покрывавшийся краткосрочными займами под 32 % годовых, кризисная ситуация в банках, которые перестали отдавать депозиты населению, практическая остановка строительства. Более того, МВФ прекратил кредитование Украины из-за невыполнения условий договора. В свете этих громадных проблем мы вовремя не заметили, что весной 2010 г. примерно на 80 тыс. га сократились посевные площади под гречку.

Когда в мае я рассмотрел баланс по основным группам продовольствия, мне бросилось в глаза это обстоятельство. Однако меня заверили, что и посеянного с учетом переходящих запасов вполне хватит, чтобы обеспечить потребности населения — что-то около 460 тыс. т (привожу по памяти). Я засомневался в этих уверениях и, памятуя о горьком опыте 2003 г., поручил быть готовыми к возможной закупке гречки за рубежом. Но и здесь возникли определенные сложности. Дело в том, что гречку выращивают совсем немного стран: Россия, Белоруссия, в какой-то степени Китай. Как выяснилось, и в России, и в Белоруссии цена на нее значительно выше, чем на Украине, да и излишков у них не было. Оставался Китай. Начались долгие и почти безрезультатные переговоры, а когда наконец мы договорились и начались первые поставки гречки на Украину, то выяснилось, что по своим вкусовым качествам китайская гречка не устраивает украинских покупателей. Ажиотаж, разогретый оппозицией на всяких шоу, привел к резкому увеличению спроса на гречку и соответственно резкому росту цен на нее примерно в два раза. Но гречка — не хлеб, и мы с этим относительно легко справились, хотя критики в мой адрес тогда хватало.

Считаю, что критика была справедливой, поскольку мне с моим опытом ничего не мешало в марте 2010 г. проверить структуру посевных площадей, уточнить прогнозы и скорректировать их, то есть добиться, чтобы гречкой засеяли дополнительно примерно 100 тыс. га. Для нас это не было проблемой. Собственно, в мае я это понял, но было уже поздно. Я слишком доверился Минсельхозу. После этого случая я уже больше никогда не выпускал из виду этого, может быть, и небольшого в масштабах страны, но чувствительного вопроса.

2010 год запомнился мне еще и комичным эпизодом. Стояла изнуряющая жара. Ни в апреле, ни в мае, ни к середине июня не было дождей. Это вызывало определенную тревогу. Я собрал в одном из аграрных институтов под Киевом научных сотрудников и селян, чтобы посоветоваться, что необходимо предпринять в ближайшие дни и как можно поправить ситуацию. Выдался жаркий сухой июньский день. На небе ни единого облачка. В зале душно, участники совещания сидят мрачные, уныло обмахиваясь папками и бумагами.

Чтобы как-то развеять мрачное настроение, я пригласил на трибуну многолетнего руководителя Гидрометцентра Николая Ивановича Кульбиду и попросил его рассказать о прогнозе погоды на ближайшие дни. Когда он заканчивал выступление, я в шутку сказал: «Смотри, Кульбида, если до завтра не будет дождя, — сниму с работы…» В зале весело рассмеялись. Но самое большое веселье началось, когда примерно через час неожиданно налетели тучи и хлынул хороший, обильный дождь. Н.И. Кульбиду чуть ли не на руках качали, а я возвращался назад в Киев под дождем и удивлялся: «Чего только в нашей жизни не случается!»

Еще раз возвращаясь к предложениям отказаться от государственной поддержки цены на хлеб, замечу, что реализация таких предложений того самого «прогрессивного» министра привела бы к росту цен на хлеб, хлебобулочные изделия примерно в 2,5–3 раза, а на остальную группу продовольственных товаров примерно в 2 раза. Какой вклад в общий рост цен внес бы еще ажиотаж на рынке, можно только догадываться. Так называемые адресные дотации на хлеб, с учетом практически отсутствующей системы социальной защиты, в ближайшей перспективе ничего не дали бы. А если еще вспомнить нищенский уровень пенсий и минимальной заработной платы в то время, то совершенно ясно, что Украина получила бы проблему элементарного голода для значительной части населения. Конечно, допустить этого было нельзя.

Надо еще отметить, что цена на хлеб и связанные с ним продукты является не только экономическим показателем, но еще и острой политической и социальной категорией. Но даже если рассматривать эту категорию в чисто экономической плоскости, то и здесь надо иметь в виду, что резкий подъем цен на хлеб в 2–3 раза очень вреден для экономики. Он провоцирует цепную реакцию роста цен на другие продукты, товары, услуги, особенно если эта категория продуктов является жизненно важной для населения.

Вспоминая минувшее…

Продолжая обзор экономического подхода правительства к различным проблемам, не могу не отметить, что, работая в 2002–2004 гг. и 2006–2007 гг. с В.Ф. Януковичем, я постоянно встречал с его стороны доверие и поддержку. В какой-то степени мне было легко с ним работать, практически он не вмешивался в мои решения. Еще в самом начале нашей совместной работы в ноябре 2002 г. мы с ним условились, что «бюджет — дело святое», никто не вправе на него посягать, и в этом плане у меня, как министра финансов, не было проблем. В.Ф. Янукович очень активно работал с Верховной Радой, раз в неделю встречался с фракциями, регулярно принимал народных депутатов.

К сожалению, многое в его характере стало меняться с избранием его на пост Президента. Особенно эти перемены стали ощущаться в 2012 г., когда он стал продвигать группу так называемых «младореформаторов».

Эта тема активно обговаривалась в средствах массовой информации. Было сказано много неправды. Поэтому я хотел бы сделать несколько уточнений по этому поводу.

Прежде всего о моем отношении к В.Ф. Януковичу. Я познакомился с ним где-то в 1997 г., вскоре после его назначения губернатором Донецкой области. До этого я не только не был с ним знаком, но и никогда о нем не слышал. Я уехал из Донецка в Киев в начале 1994 г. и был настолько поглощен работой по созданию в Верховной Раде бюджетного комитета, разработкой бюджетной политики, что вникать в детали того, что там происходило, просто не мог. Разумеется, в общих чертах ситуацией я владел, поскольку поддерживал довольно тесные контакты с известными политиками Донбасса В.В. Рыбаком, В.И. Ландиком, Л.Е. Звягильским, Е.А. Щербанем, В.П. Щербанем и многими другими.

Обстановка на Донбассе была очень непростой. Шли активные схватки за собственность. А такая борьба нередко перерастает в нешуточные войны с применением автоматов, гранатометов и взрывчатки. Причем все это касалось не только крупного бизнеса, но и среднего, и мелкого. Не надо забывать, что это было время распада советской системы управления, правовой защиты, время еще не сформировавшегося нового аппарата и системы правоохранительных органов.

Вспоминаю один из типичных примеров подобной ситуации. Только что прошли первые так называемые «демократические выборы» в Донецкий городской совет. На них никому не известный доцент Донецкого политехнического института А.Г. Махмудов победил бывшего первого секретаря горкома партии и бывшего председателя горисполкома. И вот через какое-то время абсолютно не подготовленный к такой высокой и ответственной должности А.Г. Махмудов ведет прием граждан по личным вопросам. Я, как председатель постоянной комиссии, также присутствую на приеме.

В кабинет входит взволнованный мужчина, хозяин небольшого магазина, и рассказывает свою историю. Рэкетиры требуют у него 5 тыс. долл. ежемесячно. Раньше он платил две тысячи, а несколько месяцев назад они подняли тариф, и он не может выплачивать такую сумму. Несколько раз они его избивали, поджигали дверь в квартире, а в последний раз угрожали изнасиловать дочь у него на глазах, если он не будет платить установленную сумму. И взрослый, с виду мужественный человек при этих словах расплакался.

Я смотрю на председателя. Вижу — он растерялся, руки дрожат, сам что-то лепечет типа: «Ну что же я могу сделать?» Я попросил этого мужчину на минуту выйти и сказал Махмудову: «Мы с тобой по закону являемся должностными лицами. Нам сообщили о преступлении. И если мы не примем никаких мер, то будем по меньшей мере соучастниками. Поэтому вызывай начальника городского управления милиции и ставь ему задачу. Если он ее не решит, то гони его вон и сам возьми это дело на контроль. А как он будет его решать — это его дело, а не твое. Вот и все…»

Минут через десять к нам подъехал начальник управления милиции, получил установку, а еще через какое-то время группа вымогателей была задержана, и суд приговорил их к длительным срокам пребывания под стражей. К сожалению, такие истории происходили часто и не всегда заканчивались благополучно. Эта история — небольшой эпизод, характеризующий тогдашнюю обстановку на Донбассе.

При таком положении дел далеко не каждый соглашался взять на себя ответственность за дела в области. После отставки П.И. Лазаренко и его назначенца в Донецкой области С.В. Полякова обсуждалось несколько кандидатур на пост губернатора. Я знаю нескольких кандидатов, которые отказались от этой должности. В.Ф. Янукович, работавший тогда заместителем губернатора, согласился. Большую роль в его назначении сыграл Р.Л. Ахметов.

Таким образом, с лета 1997 по ноябрь 2002 г. В.Ф. Янукович возглавлял самую крупную и самую сложную область Украины. И надо сказать, что ситуация там стабилизировалась, Донецкая область стала уверенно занимать передовые позиции по всем показателям социально-экономического развития. Конечно, этому немало способствовал мощный потенциал области. Но потенциал потенциалом, а его еще надо уметь использовать. И здесь все зависит от умелой и правильной расстановки управленческих кадров.

Именно в этот период я обратил внимание на то, что основное внимание в своей работе В.Ф. Янукович обращал именно на подбор кадров. Он уделял этому массу времени, готовил и последовательно продвигал управленцев, часами беседовал с ними, как он иногда выражался, «качал», стараясь разговорить собеседника, понять ход его мыслей. И на первых порах мне такое отношение к кадрам импонировало, потому что именно в кадровой работе ошибки наиболее болезненны. Как говорил известный политический деятель: «Кадры решают все».

Как-то в ноябре 2002 г. Президент Украины Л.Д. Кучма пригласил меня и сказал, что пора менять премьера (тогда им был А.К. Кинах) и у него есть две кандидатуры: моя и В.Ф. Януковича. По его мнению, обе кандидатуры примерно одинаковы и, в принципе, Виктор Федорович может быть премьером, а я вице-премьером или наоборот. «Повстречайтесь, поговорите, а потом расскажешь мне». Я ответил согласием, но при этом сказал, что через два года президентские выборы и сейчас выбор премьера — это и выбор кандидата в президенты. На это Леонид Данилович покачал головой: мол, поживем — увидим.

Я сделал вывод, что по третьему сроку его президентства пока еще ничего не решено. Мы встретились с В.Ф. Януковичем в кабинете тогдашнего генерального прокурора С.М. Пискуна, с которым у нас обоих были нормальные отношения, и обсудили ситуацию. Договорились о том, что решение останется за Президентом, а мы примем его к исполнению, но работать вместе мы готовы.

Сделаю небольшое отступление: предложение работать первым вице-премьером мне поступало и раньше. Как-то в мае 2000 г. И.С. Плющ, тогдашний председатель Верховной Рады, и премьер В.А. Ющенко (они были очень дружны) пригласили меня в выходной прокатиться по Днепру на катере. Был прекрасный теплый день, и прогулка удалась. И.С. Плющ очень переживал за неудовлетворительный, с его точки зрения, состав правительства и говорил, что его надо очень серьезно усилить. Вдвоем они предложили мне должность первого вице-премьера. Я отказался, сославшись на то, что вместе с Ю.В. Тимошенко (она была в правительстве вице-премьером) работать не буду. Это была моя принципиальная позиция.

Тогда же я обратил внимание на то, что если И.С. Плющ активно убеждал меня принять их предложение, то В.А. Ющенко хоть и поддерживал его, но как-то не очень заинтересованно. Это, конечно, нюанс, но в политике такие вещи очень важны. Мы с В.А. Ющенко были абсолютно разными людьми, принципиально расходились по многим позициям, иногда на совещаниях у Президента публично спорили, причем не всегда щадя самолюбие друг друга. Таким образом, я считал его человеком, позиции которого не совпадают с моими, а это сделает нашу совместную работу очень трудной, если не невозможной.

Имелся и еще один очень важный момент, который необходимо было учитывать: в треугольнике Президент, председатель Верховной Рады и премьер не было взаимного доверия, и это указывало на временность и непрочность этой конструкции, ее уязвимость, что, собственно, и подтвердилось очень скоро в акции «Украина без Кучмы» и в «оранжевой революции», в которой активно участвовали и И.С. Плющ, и В.А. Ющенко.

Когда я рассказал Л.Д. Кучме об этом предложении, он недоверчиво посмотрел на меня и спросил: «Так какие же у тебя перспективы в этом правительстве?» — и сам же ответил: «Никаких…» Так что в тот момент вопрос о моем назначении первым вице-премьером был окончательно исчерпан.

Но вернемся к теме моего рассказа.

Как известно, тогда Л.Д. Кучма принял решение назначить В.Ф. Януковича премьером, а меня — первым вице-премьером и министром финансов. Он сказал, что мне поручается руководство всем финансово-экономическим блоком правительства, и добавил, что мое назначение — это «попадание в десятку».

Впрочем, наша совместная работа началась с довольно неприятного инцидента. Самым подготовленным претендентом на пост руководителя налоговой администрации Украины тогда был мой первый заместитель Ф.А. Ярошенко. Он занимал эту должность более шести лет, был очень инициативным и ответственным руководителем. Хорошо знал экономику страны и финансы предприятий. В условиях финансового кризиса конца 2002 г. очень важно было, чтобы службу доходов возглавил компетентный и инициативный человек. И это было вовсе не желание во что бы то ни стало назначить именно «моего человека». Я никогда подобными принципами не руководствовался.

Прежде всего меня интересовали профессионализм и ответственность. Поэтому, когда разговор зашел о моем переходе на пост первого вице-премьера, я договорился и с Президентом, и с В.Ф. Януковичем об их согласии на кандидатуру Ф.А. Ярошенко. Причем оба восприняли мое предложение как само собой разумеющееся, без всяких возражений. Однако прошло несколько дней, а соответствующего указа все не было. Как-то вечером мне позвонил Виктор Медведчук (в то время глава администрации Президента) и сообщил неожиданную для меня новость: Л.Д. Кучма подписал указ о назначении главой налоговой администрации Украины бывшего министра внутренних дел Ю.Ф. Кравченко. Он пообещал мне в течение пары часов не выпускать указ. За это время я должен был урегулировать этот вопрос с Президентом.

Я зашел к премьеру В.Ф. Януковичу, тот пожал плечами и сказал, что он не в курсе. Пытаюсь дозвониться до Президента, он не берет трубку. Мне уже прекрасно был знаком этот прием, и я понял, что ничего не добьюсь. Я расценил это как серьезный факт недоверия, существующий между мной, Президентом и премьером, поэтому еще раз зашел к премьеру и подал заявление об отставке. Прошло всего два или три дня после моего назначения (сейчас я уже точно не помню), В.Ф. Янукович попробовал меня убедить не подавать заявления, но я сказал ему, что без доверия работать невозможно, и уехал домой. Теперь уже Президент несколько раз звонил мне, но я считал, что наш разговор ни к чему не приведет. Через какое-то время ко мне домой приехал порученец Л.Д. Кучмы и передал просьбу Президента приехать к нему. При всем моем возмущении я тем не менее относился к должности Президента уважительно, и если он приглашает, то надо ехать.

Итак, я приехал к нему домой (по расстоянию это не более 500 м) и увидел накрытый для ужина стол и за ним Президента и премьера. В течение примерно трех часов мы разговаривали и обменивались мнениями. Мы договорились, что Ю.Ф. Кравченко будет работать на этом посту недолго, а потом будет возвращен Ф.А. Ярошенко. А на некоторое время он будет назначен первым заместителем министра финансов и будет курировать налоговую службу.

Я привел этот эпизод для того, чтобы показать, насколько непростыми были отношения в той управляющей команде. Мы никогда не выплескивали своих эмоций на публику, и поэтому внешне управляющая команда казалась монолитной. Но это вовсе не означало, что внутри ее не было споров, борьбы мнений, жесткого отстаивания своих позиций.

Словом, наша совместная работа с В.Ф. Януковичем началась именно с этого неприятного инцидента, но в целом в тот период она характеризовалась обоюдным доверием и взаимной поддержкой. К слову сказать, Ю.Ф. Кравченко не был специалистом в области налоговой службы, не уделял ей должного внимания и через какое-то время перешел на другую работу, а руководителем налоговой администрации, как мы и договаривались, стал Ф.А. Ярошенко.

Как я уже отмечал, характерной особенностью В.Ф. Януковича как премьера было его пристальное внимание к кадровой работе. Став Президентом, он еще больше сосредоточился на этой работе. В августе 2010 г. после отмены Конституции 2004 г. в его ведение отошли абсолютно все кадровые назначения, в том числе и по правительственной линии. Трудно понять, для чего это было сделано, ведь правительство, как единый высший исполнительный орган государства, лишался серьезного управленческого рычага, а Президент, коли уж взялся за этот рычаг, должен был бы брать на себя и ответственность за состояние дел. Этого не произошло. Как и прежде, за все отвечали премьер и правительство.

Получался парадокс: Президент публично критиковал тех, кого сам же назначал. Естественно, возникал вполне справедливый вопрос: «Ты же сам их назначал? Значит, сам и отвечаешь». Президент иногда говорил мне, мол, что ты их терпишь: «Подавай представления, будем снимать с работы». Я давал представление, бумага терялась, на мои устные напоминания давалось обещание рассмотреть вопрос, проходило время, все оставалось на местах. Но в 2011 г. ситуация была более или менее терпимой, а я руководствовался принципом классика: «Гинденбургов у меня нет, работайте с теми, кто есть» — и старался добиться результатов теми методами, которые были мне доступны.

Ситуация начала меняться в 2012 г., когда стало очевидно, что многие назначения укладываются в схему подготовки команды, которая должна была полностью заменить правительство после президентских выборов 2015 г. В общем-то сама эта схема для меня была понятна. Я никогда не считал себя вечным и незаменимым премьером и прекрасно понимал, что надо готовить смену, чтобы обеспечить последовательность проведения экономической политики.

И вот здесь у меня возникали большие сомнения. В контуры новой команды очень четко вписывались Арбузов, Колобов, Прасолов, Ставицкий, Клименко. Ни один из них в тот период не был достаточно подготовленным, чтобы уже через год встать у руководства государством. Это вовсе не означало, что они были бесперспективны. Нет, это были образованные молодые люди с хорошо развитым честолюбием. Им бы несколько лет хорошей самостоятельной работы, чтобы набраться опыта, масштабности, понимания проблем, умения брать на себя ответственность. Хорошо было бы также научиться предвидеть и просчитывать последствия принимаемых решений, понимать, что на первом и исключительном месте должны стоять интересы государства.

У меня с ними не получилось плотной и слаженной работы, начались конфликты. Если на первом этапе они хотя и со скрипом, но выполняли мои указания, то чем дальше, тем труднее становилось добиваться выполнения решений. К сожалению, это не могло не сказаться на социально-экономических показателях страны.

Впервые задержки по социальным выплатам возникли у нас в августе 2013 г. Я вернулся из отпуска и обнаружил, что в одном из фондов появилась задолженность примерно в 1 млрд грн по социальным выплатам. Для меня это было ЧП. К сожалению, во второй половине 2012 и в 2013 г. у нас стали возникать задержки по незащищенным статьям, и конец года мы закончили с кредиторской задолженностью Казначейства в объеме нескольких миллиардов гривен, но по социально защищенным статьям мы никогда задержек не допускали. Я тут же вызвал первого вице-премьера и министра финансов и поручил им немедленно ликвидировать задолженность. Я сказал: поставьте себя на место заболевшего человека, который не может вовремя получить деньги по больничному, а ему ведь еще и лекарства необходимо покупать.

Но самое главное, что меня удивило, — это абсолютное непонимание важности такой задачи и нежелание ее решать. Может быть, 1 млрд грн — это неподъемная задача для бюджета? Конечно, нет, каждый день Казначейство финансирует расходы в значительно больших суммах, каждый день поступают новые доходы бюджета. Поэтому никаких проблем в этом смысле не было.

Целью было навязать премьеру свою экономическую политику, которая заключалась в сжатии государственного бюджета, прекращении капитальных расходов и заключении соглашения с МВФ. Не надо заниматься труднейшим делом развития экономики, все просто: выполнили условия МВФ, получили кредит, закрой текущие проблемы. И все хорошо. Ну а дальше что? И сейчас на примере 2014 г. мы видим, что дальше перспективы просто нет, только падение жизненного уровня населения и спад производства.

Сейчас можно все сваливать на войну (хотя это не так), ну а в условиях мира — как было в 2008–2009 гг. — причиной было только бездарное управление. К слову сказать, меня особенно возмущало, что, имея собственный опыт антикризисного управления в 2002–2003 гг., решительные действия в конце 2004 г., в 2006 г., в 2010 г., изучая ошибки 2005 и 2008–2009 гг., мы в 2013 г. повторяли те же самые ошибки. Я четко и ясно это видел. Экономика стала пробуксовывать. Все мои усилия по большому счету свелись к недопущению обвала экономики. Когда же я ушел в отставку, то в самый короткий срок этот обвал произошел, потому что «держать вожжи» было уже некому.

Еще раз изложу суть антикризисного подхода, который мне удалось апробировать на практике.

1. В условиях открытой и экспортно ориентированной экономики, при рисках и реальном закрытии внешних рынков (или их значительной части) все внимание должно быть заблаговременно сосредоточено на развитии внутреннего рынка товаров и продуктов собственного производства.

2. Внутренний рынок развивается только при повышении покупательной способности населения.

3. В той мере, в какой закрываются внешние рынки, необходимо закрывать собственный рынок от импорта, четко разграничивая критический импорт и импорт общего назначения. При этом все ограничения должны действовать только на период закрытия внешних рынков.

4. Все необходимые стимулы должны быть реализованы в области импортозамещения, в том числе серьезные программы государственной поддержки (гарантии, удешевление кредитов, прямая господдержка).

5. Необходимо последовательно контролировать рост доходов населения, чтобы он четко координировался с ростом предложения на внутреннем рынке товаров, продуктов и услуг.

6. Эмиссионная и денежно-кредитная политика Национального банка и бюджетно-налоговая политика правительства вместе должны работать над увеличением объемов внутреннего рынка.

7. Значительную роль в развитии страны в этот период должны играть инфраструктурные программы, использующие в основном отечественные товары, услуги.

8. Очень важна в этот период активная работа по лоббированию и закреплению внешних рынков, на это должны быть нацелены дипломатия, внешнеполитические контакты, усилия «Эксимбанка» и других учреждений правительства.

9. В этот период крайне опасна жесткая монетарная политика. Умеренная инфляция, обусловленная монетарной политикой в этот период, — лекарство для экономики, а не яд. Но, безусловно, все элементы и составляющие монетарной политики должны быть увязаны и согласованы с общей экономической политикой правительства. Минимум раз в неделю руководитель Национального банка и руководитель правительства должны обмениваться информацией и при необходимости корректировать политику. Например, правительство может или ускорить свои платежи, или замедлить. Может их увеличить или уменьшить. Национальный банк может, в свою очередь, увеличить финансирование банковской системы, а может уменьшить. У правительства и Национального банка есть масса рычагов, чтобы влиять на ситуацию в стране: на инфляцию, на курс национальной валюты, на кредитование и т. д., что в совокупности позволяет создавать либо условия для развития, либо доводить экономику до стагнации.

10. Конечно, в такой период крайне важна работа с бизнесом, с руководством крупных государственных монополий, предприятий. Тарифы на газ, электроэнергию, транспортные перевозки, услуги в портах; цены на дизельное топливо, удобрения; объем налоговой нагрузки; конъюнктура рынков; перспектива их развития — все это должно быть в центре внимания правительства.

Вся эта махина вопросов и проблем не может быть взвалена на плечи одного премьера, здесь очень важна расстановка и распределение обязанностей его заместителей. Помимо профессионализма их должно объединять и общее понимание задач.

Необходимо иметь в виду, что во время общего экономического подъема самая главная задача правительства не мешать, не создавать препятствий, но во время спада или кризиса самая главная задача правительства — помогать развитию экономики, создавать стимулы. А это задача на порядок сложнее и ответственнее.

Если правительство в условиях кризиса не только не допускает обвала, а еще и обеспечивает хоть небольшой, но рост экономики, оно уже заслуживает удовлетворительной оценки, а если обеспечивает приличный рост в пять и более процентов в год, то это уже «хорошо», а более 10 % — уже «отлично».

У меня происходили очень серьезные дискуссии с экономическим блоком правительства по поводу перспектив на 2014 г. Все расчеты, которые мне готовили финансисты и экономисты, предполагали серьезную стагнацию экономики Украины в 2014 г., обусловленную в основном закрытием рынков, высокой ценой на газ и рядом других негативных факторов. Я и сам это понимал не хуже их всех. Но в это время велась очень интенсивная работа с руководством России.

Окончательно все вопросы были урегулированы после визита Президента В.Ф. Януковича в Москву 17 декабря 2013 г. Мы получили оптимальную цену на газ — 268,5 долл. за 1 тыс. м3, кредиты, инвестиционные деньги в общем объеме примерно 20 млрд долл. Чтобы не углубляться в расчеты, приведу только несколько цифр.

В соответствии с договоренностями в страну должна была прийти общая сумма финансового ресурса, эквивалентная примерно 17 % нашего ВВП. Кроме того, за счет снижения цены на газ мы бы экономили на внешних платежах еще порядка 4 млрд долл. Имелась также договоренность о реструктуризации задолженности за газ. Таким образом, значительная часть российских финансовых ресурсов могла бы пойти на развитие в рамках «программы активизации экономики». Именно такие расчеты и были заложены в проект закона о Государственном бюджете на 2014 г.

Мы могли бы в 2014 г. обеспечить серьезное ускорение развития страны, значительное увеличение доходов населения и, уж конечно, не допустить роста цен, тарифов на жилищно-коммунальные и прочие услуги, а также позорное снижение или даже отмену детских выплат и других социальных пособий.

Все то, что я сказал, было вполне реально и осуществимо.

Еще несколько слов о тогдашней ситуации на Украине. Анализируя имевшие место сообщения и комментарии украинских средств массовой информации относительно моей отставки в качестве премьер-министра, можно подумать, что мы живем в каком-то зазеркалье, где черное принято называть белым, а белое — черным. А других цветов просто не существует.

Чтобы проиллюстрировать то, что я имею в виду, приведу пример. На вопрос «Что труднее, поддерживать экономический рост, сдерживать инфляцию, обеспечивать стабильность цен и тарифов и при этом добиваться роста доходов населения или обеспечить спад в экономике, при этом добиться роста цен и тарифов, раскрутить инфляцию и уменьшить доходы населения?» в стране зазеркалья ответ однозначный: «Для того чтобы добиться экономического спада, девальвации национальной валюты, роста цен и тарифов и падения уровня жизни населения, требуются высокий профессионализм, ум, мужество и вообще — самые наилучшие качества. А чтобы обеспечить экономический рост, стабильность цен и тарифов, рост доходов населения и при этом еще строить больницы, школы, мосты, дороги, развязки — ума много не надо, с этим и дурак справится».

И что удивительно — эти уникальные подходы доверчиво воспринимаются населением, которое, заглатывая их из средств массовой дезинформации, наивно полагает, что, для того чтобы жизнь улучшалась, ее необходимо вначале серьезно ухудшить. А затем даже незначительная перемена к лучшему будет восприниматься как победа. Так же как в известном анекдоте об отце семейства, который пришел к мудрецу и жалуется: «Живем в однокомнатной квартире впятером, две семьи, тесно, трудно». Мудрец советует ему завести собаку и поселить ее вместе с ними. Отец семейства не понимает, но мудрец советует, значит, надо сделать. Жизнь становится еще невыносимее. Отец опять идет к мудрецу. Тот выслушал и посоветовал завести козу: мол, будете молоко пить. И опять отец семейства слушается совета. Жизнь становится совсем невыносимой. Опять приходится идти к мудрецу. Тот удивляется, как же так — все советы не впрок? Ну, попробуй тогда отдать кому-нибудь козу. Послушал отец семейства мудреца, сделал так, как он сказал. Через неделю приходит к нему радостный и говорит: «Отдали козу — отлично стало жить, единственное, что мешает, — это собака. По ночам гавкает, спать не дает». Выслушал его мудрец и снова советует: «Ну, если собака спать мешает, отдай ее кому-нибудь». Отдали собаку. И зажила семья счастливо. Жена испекла торт и говорит мужу: «Отнеси торт мудрецу, благодаря его советам мы наконец зажили хорошо и счастливо. Если бы не его мудрость, мы так бы и мучились до конца жизни».

Вот так, к большому сожалению, происходит и у нас в стране. Вместо того чтобы жить своим умом — живем чужим. А жизнь, если на нее посмотреть трезвым взглядом, становится все хуже и хуже. Пора уже отдать кому-то и «козу», и «собаку». Вопрос только: кто их возьмет?

Слово о государственном бюджете

С понятием «Государственный бюджет» я детально познакомился в 1994 г., после выборов в Верховную Раду Украины, когда в составе организационной группы участвовал в подготовке первого заседания. Я анализировал структуру постоянных комиссий парламента и не обнаружил там специализированной бюджетной комиссии. Меня это очень удивило — в стране жуткий хаос, инфляция, измеряемая тысячами процентов. Не отапливаются больницы, школы, клубы. Нет денег даже на самое необходимое, а когда они появляются, то мгновенно обесцениваются, и между тем в Верховной Раде, парламенте страны, нет бюджетной комиссии. Надо сказать, что исторически парламенты и создавались, прежде всего, для общественного рассмотрения размера налогов и государственных затрат.

Финансово-экономическую ситуацию своего региона я знал хорошо. Четыре года был депутатом и возглавлял постоянную комиссию Донецкого горсовета по экономической реформе. В 1992 г. мы вместе с В.И. Ландиком и В.А. Богуслаевым создали Партию труда, а когда В.И. Ландик был назначен вице-премьером правительства, я возглавил Партию труда, и на выборах 1994 г. в Верховную Раду прошли несколько депутатов от нашей партии. Надо отметить, что те выборы оказались для меня очень трудными, у меня трижды было воспаление легких, я проболел всю избирательную кампанию и практически не участвовал во встречах с избирателями. Все встречи проходили в неотапливаемых помещениях, в которых температура была ниже, чем на улице, и трех-четырехчасовое пребывание на холоде обостряло болезнь. У меня было примерно четырнадцать конкурентов, из них несколько достойных и знающих, но остальные, на мой взгляд, не обладали необходимым опытом и знаниями.

Впрочем, к тому времени я был в области уже относительно известным человеком и все-таки выиграл выборы, затратив на их проведение не больше своего месячного оклада и не прилагая, по вышеупомянутым причинам, значительных усилий. Уже тогда меня поразили некоторые избирательные технологии. Однажды вечером я, несмотря на высокую температуру, смотрел информационный выпуск местного телеканала. И вдруг вижу, как тележурналист берет интервью у прохожих. Вопрос один: «За кого вы будете голосовать на выборах?» И случайные прохожие, а их было не менее 5–6 человек, уверенно отвечали: «Конечно, за Азарова, а за кого же еще?» Ответы были в разных вариациях, но смысл был одинаковым.

Этот сюжет меня искренне удивил. Конечно, я мог предположить, что моя фамилия в какой-то степени известна, но чтобы все так категорично отвечали — это удивительно. Я позвонил руководителю своего штаба и поинтересовался, что он думает по этому поводу. Он посмеялся над моей наивностью и ответил, что телевизионщики оставили только интервью с моими сторонниками, а всех остальных просто выбрасывали из сюжета.

Вспоминая эти выборы, я однозначно могу утверждать, что это были последние выборы, которые более или менее отражали настроения участвующих в них людей. Последующие выборы все больше и больше отдалялись от реального народного волеизъявления, на них стали побеждать те силы, которым лучше удавалось использовать финансовые, административные и, конечно, технологические ресурсы зомбирования избирателей. Как тут не вспомнить классика: «В условиях продажных средств массовой информации простые люди всегда будут легко обмануты, если они не научатся отличать свои собственные интересы от интересов обладающих деньгами власть имущих» (цитирую по памяти).

В правоте этой истины сомневаться не приходится. Тем более она верна в обществе, где уже два десятка лет происходит перераспределение общественной собственности и она за исторически короткий отрезок времени из «принадлежащей всем» становится принадлежащей лишь определенным лицам, а большая часть людей лишается всякой собственности и становится «классическим пролетариатом». В утешение им разрешается приватизировать свои отжившие век хрущевки, дачные участки, то есть то, что и так всегда им принадлежало.

К сожалению, не создан алгоритм, как научить простого человека отличать его интересы от интересов богатых людей, кроме как через «диктатуру пролетариата». Ведь интересы богатых людей, как правило, обслуживает интеллигенция, а уж она-то владеет технологическими приемами «оболванивания» и «зомбирования» людей.

Но вернемся к теме бюджета. Итак, обнаружив отсутствие специализированной бюджетной комиссии в структуре парламента, я предложил создать ее и вскоре стал руководителем этой комиссии. В наследство мне достался толстый том проекта «Государственного бюджета Украины» на 1994 г. с неразрезанными страницами и несколькими короткими и неразборчивыми заметками на первой странице этого талмуда, написанными красным карандашом. Видимо, у моего предшественника не хватило терпения прочитать остальные 300 страниц закона. Вооружившись ножницами и данными Министерства финансов о выполнении бюджета в первом квартале, я начал детально изучать закон. Прежде всего, я увидел, что фактическое его исполнение не имело ничего общего с законом. Абсолютно разные цифры, разные пропорции. Такое впечатление, что закон вроде бы есть, но исполняется он так, как это получается на практике.

Это открытие заставило меня погрузиться в изучение бюджетного законодательства, бюджетной техники и бюджетного планирования. Уже через несколько месяцев я услышал реплику заместителя министра финансов по бюджету С.А. Буковинского: «Азаров лезет во все дырки бюджета и уже стал в нем разбираться». Эта реплика стала для меня большой похвалой, ведь именно Буковинский был самым грамотным и образованным специалистом Минфина в области бюджета. Надо отдать должное тогдашнему министру финансов П.К. Германчуку, который был не только грамотным и опытным специалистом, но и волевым, решительным руководителем. Это его последнее качество на определенном этапе играло и отрицательную роль. Он с пренебрежением относился к народным депутатам, считал их непрофессионалами, и подобное отношение передавалось и другим специалистам Минфина. На все наши запросы мы получали отписки, а на просьбы помочь тому или иному району, области, учреждению — стандартный ответ: «Денег нет».

Из-за этого возникали постоянные конфликты между Верховной Радой и правительством, а я искренне считал, что таких конфликтов не должно быть, что необходима совместная конструктивная работа. Но как этого добиться? И тогда я пошел на необычный прием. К октябрю 1994 г. расхождение между принятым в конце 1993 г. законом о бюджете и его фактическим исполнением достигло невероятных размеров (причиной этого, конечно, была ужасная инфляция). Я убедил П.К. Германчука представить изменения к закону, чтобы учесть фактическое исполнение и закончить год более или менее нормально. И вот в комнате № 11 на улице Грушевского (где сейчас проходят согласительные советы) собралась рабочая группа по обсуждению изменений в бюджете.
Зал был набит битком, многим не хватило мест, и они стояли, ведь впервые Верховная Рада дотошно рассматривала бюджет. Присутствовали министры, председатели комитетов, депутаты. Каждый контролировал цифры своего ведомства. Я зачитывал текст закона. Чтение заняло около четырех часов и закончилось уже около полуночи. Дикция Левитана — не мой козырь, и к концу чтения я уже сам стал слабо понимать то, что говорил. Но одно я помню очень четко. Когда я скороговоркой зачитывал позицию «Расходы на государственное управление, администрацию Президента, правительство», я сознательно уменьшил цифру на один ноль, то есть сократил расходы в 10 раз. Ни присутствовавший в зале заместитель министра финансов, курировавший это направление, и никто другой этого не заметили и не обратили внимания. Уже через час все материалы были переданы в размножение, а уже на следующее утро проголосованы, подписаны и переданы в администрацию Президента на подпись.

На другой день раздался звонок замминистра финансов. Он выразил мне свое возмущение и потребовал немедленно исправить эту техническую опечатку в тексте закона, предупредив, что иначе перестанут платить заработную плату в администрации Президента. Я, разумеется, отказал ему, мотивировав свой отказ тем, что это решение Верховной Рады и, чтобы его исправить, надо выносить эту позицию на переголосование, но вряд ли кто-нибудь из депутатов поддержит увеличение в 10 раз расходов на администрацию Президента и правительство.

Целый день я выдерживал нешуточное давление многих ответственных товарищей. В конце дня ко мне, впервые за все время, приехал министр финансов П.К. Германчук. Он сказал, что доложил об этой ситуации Президенту и премьеру, завтра они собирают совещание, страшно возмущены моим поведением и что надо найти приемлемое решение. Разговор у нас состоялся серьезный. Я в свою очередь сказал ему, что в будущем, если позиция Минфина к Верховной Раде не изменится, конструктивной работы не получится. И винить в этой ситуации он должен не меня, а прежде всего себя и работников Минфина, привыкших к тому, что депутаты послушно штамповали все то, что они предложат.

К чести П.К. Германчука, закончили мы этот разговор дружески и, как это водится, выпили по рюмке и исчерпали разногласия. На другой день на совещании у Президента я рассказал о том, как надо выстраивать работу на будущее. Бюджет должен быть инструментом серьезного государственного регулирования, а от слаженной работы правительства и Верховной Рады зависит в конечном итоге сбалансированность бюджета и вся финансовая ситуация в стране.

Инцидент был исчерпан, и конструктивная работа Верховной Рады и правительства стала налаживаться.

Я рассказал об этом эпизоде для того, чтобы читатели поняли, насколько трудно было создать демократическую систему управления доходами и расходами государства, если на четвертом году независимости Украины парламент практически не имел никакого влияния на формирование и исполнение бюджета. Между тем именно парламент, как представитель всех слоев населения и регионов страны, должен был определять основные направления бюджетной политики. И бюджетной комиссии предстояло стать здесь главным инструментом.

Эта идея была заложена в основу законодательства и будущей Конституции 1996 г. Так появилась идея «Бюджетной резолюции», которую готовит правительство, а весной текущего года принимает парламент. На основании этого документа правительство разрабатывает проект Закона о Государственном бюджете. Сам проект Закона о бюджете не позднее 15 сентября текущего года подается правительством в Верховную Раду, и она не позднее начала декабря принимает Закон после нескольких чтений.

Были разработаны процедуры обсуждения бюджета с регионами. Появилась идея создания Бюджетного банка для обслуживания всех бюджетных организаций. Затем эта идея трансформировалась в создание системы Казначейства. Была создана система Пенсионного фонда, Государственной налоговой администрации — словом, всей той современной системы управления доходами и расходами государства, которую мы имеем в настоящее время. Бюджетная комиссия, а впоследствии, после принятия Конституции, Бюджетный комитет приобрел очень большой политический вес и авторитет, стал самым влиятельным органом Верховной Рады. На пост его руководителя претендовали и в разное время его занимали такие известные политики, как Ю.В. Тимошенко, П.А. Порошенко и другие.

Но в те времена, когда задумывались и реализовывались абсолютно естественные для демократической страны нормы и правила, трудно было себе представить, что парламент будет выражать не интегральное мнение всех слоев населения, а лишь мнение нескольких кукловодов, которые либо за деньги, либо за посты покупают депутатские голоса и используют их для решения своих корыстных интересов. Что правительству будут предъявлять ультиматум: либо дайте денег на тот или иной проект, либо мы не будем голосовать. Правительству приходилось лавировать. Трудно было представить, что волна популизма и демагогии захватит и самую чувствительную для государства тему — бюджетной политики, от которой зависит здоровье государства. Но все это будет потом, а тогда я активно работал над реализацией на Украине европейской системы бюджетного законодательства.

В этот период я впервые начал тесное взаимодействие с миссиями Международного валютного фонда и с большим интересом вникал в методологию расчетов анализа финансово-экономического состояния страны. Очень скоро я убедился, что, несмотря на очевидную грамотность и высокий профессионализм сотрудников фонда, они не имеют возможности, а иногда и желания получать объективную информацию о ситуации в стране, так как ориентируются исключительно на отчетные данные и на материалы, которые им передавало правительство. Я же очень хорошо знал, что наши данные в ряде случаев не точно совпадают с реальным положением дела, а иногда и полностью не отвечают ему. В силу этого шаблонные, созданные как бы по лекалам рекомендации фонда не только не способны в большинстве случаев улучшить ситуацию, но порой могут только ухудшить дело.

Я довольно откровенно говорил об этом представителям фонда, и в неофициальных беседах они со мной соглашались, но, когда дело доходило до формальных переговоров, твердо стояли на своем. Наши интересы в руководстве фонда тогда представляли Нидерланды, и мне довелось вместе с министром финансов Украины П.К. Германчуком несколько раз встречаться в неформальной обстановке с тогдашними министром финансов Герритом Залмом и руководителем Центробанка Вимом Дуйзенбергом. Отмечу, что во время одной из таких встреч наши аргументы убедили голландских коллег, и Геррит Залм начал активную поддержку Украины. Вскоре мы получили значительный по размеру кредитный транш МВФ.

Не могу не вспомнить о занятной дискуссии между нами во время неформального обеда в уютном ресторане на берегу моря под приятный шум волн. Мы уже обо всем договорились, и Вим Дуйзенберг стал рассказывать об идее создания валютного союза и о введении единой европейской валюты. Упомянул он также и о своем будущем назначении на пост председателя единого Европейского центрального банка и подарил нам только что отчеканенные монеты достоинством 1 евро. Это вызвало у нас большой интерес, и я задал будущему президенту Европейского центробанка вопрос: «Не совсем понятны интересы стран, создающих единый эмиссионный центр (разные экономики, разные уровни развития и многое другое, влияющее на эмиссионную политику). А будет ли создан бюджетный центр? Или каждая страна будет вести самостоятельную бюджетную политику?» На что Дуйзенберг ответил, что единой бюджетной политики не будет, но каждая страна будет придерживаться Пакта стабильности, по которому дефицит бюджета, например, не должен превышать 3 %.

На это П.К. Германчук и я заметили, что это слабая гарантия. Я же еще отметил, что эмиссионная политика для стран, находящихся на различных стадиях экономического развития, должна быть разной. У одних проблема дефляции, у других проблема инфляции. Одним предстоит проведение структурных реформ, другие их уже завершили, одни страны имеют темпы роста ВВП, например, 1 %, другие — 10 %; у одних стран одна конъюнктура экспорта, у других — другая.

Я привожу эти воспоминания для того, чтобы показать, что серьезные кризисы в экономике разных европейских стран требуют проведения разной по сути своей финансово-экономической политики. Прежде всего я хочу подчеркнуть: власть, которая взяла на себя ответственность за развитие страны, не имеет права принимать решения, не соответствующие реальным потребностям своей экономики. Если она это делает, то надо откровенно признать, что это не суверенная власть, а власть, находящаяся под внешним давлением и реализующая какие-то иные интересы, но не интересы своего собственного народа.